«Я понимал, что это мероприятие опасное»
Руслан Абасов. Фото: Евгений Петухов / «Новая Газета Европа»
У активиста «Левого блока» Руслана Абасова было за плечами четыре уголовных дела, но первый раз в тюрьму он попал после того, как в декабре 2021 года вместе с соратниками зажег файер и развернул у одного из зданий ФСБ в Москве баннер «С днём ЧКиста». Уже во время войны в Украине Абасова выпустили на свободу, и он уехал в Черногорию. На Балканах Абасов успел посидеть в тюрьме и в Хорватии, и Черногории, после чего оказался в Сербии, где работает охранником в казино. Илья Азар записал в Белграде монолог пассионарного активиста-марксиста Абасова о его бурном прошлом и туманных планах на будущее.
Руслан Абасов пришел в политику в юном возрасте — вступил в «Левый блок», состоял в комсомоле КПРФ. Из-за взрывного характера (в «Левом блоке» его прозвали «Тигром») на Абасова к 2021 году завели сразу четыре уголовных дела, хотя он почему-то всё равно оставался на свободе.
В школе на уроках истории я заинтересовался гражданской войной и советским периодом. Мне тогда было лет 12, и сначала импонировали больше белые. Но я стал читать «Википедию» и понял, что мне очень нравятся идеи тогдашних коммунистов, их лозунги, вообще политика их организации. Я начал еще больше читать, вникать и проникаться левыми идеями, постепенно становился всё более убежденным марксистом.
В августе 2017 года мне написали из «Левого блока», я почитал про эту организацию, ее лозунги и концепция самоорганизации мне понравились. Мы встретились пообщались, я рассказал, что только прихожу в активную политику, ничем еще активно не занимался. Я вступил в «Левый блок», и, чем больше мы сотрудничали, тем больше мне нравилось, что я в нем состою.
В 2021 году у меня было четыре уголовных дела одновременно. Одно — за разбой (статья 162 УК РФ ч. 2) возбудили в мае 2020 года, второе — за нападение на сотрудника полиции (статья 318 УК РФ) в июле того же года. Если бы это всё соответствовало действительности, то сомневаюсь, что я ходил бы под подпиской о невыезде.
Но это просто была фабрикация дел полицейскими из личной неприязни, чтобы мне жизнь испортить,
— я тогда школу заканчивал, с поступлением проблемы были бы, они хотели меня закрыть или хотя бы подпортить мне малину.
Разбой вменили за то, что в ходе ссоры, которая продолжалась не один день, я избил одного из сотрудников райотдела полиции по Ленинскому району города Владимира. Избил хорошо. Обиженный мусор, соответственно, подумал, что это отличный момент, чтобы отомстить, и поступил подло, вызвав сотрудников полиции.
Приехал наряд ППС, который составил протокол, что я не просто [полицейского] избил, но и вымогал у него сигареты Next стоимостью 122 рубля. Смешно! Меня задержали, допросили, я взял 51-ю статью [Конституции о праве не свидетельствовать против самого себя], и через сутки меня отпустили под подписку о невыезде.
Ситуация на самом деле была неприятная максимально: видимо, из-за того что пострадал сотрудник полиции, подключили Следственный комитет. Через три месяца меня туда еще раз вызвали и задержали за то, что я в здании слишком громко ругался. Любят они эту практику. Привезли меня в спецприемник, посадили в камеру, а утром пришел следователь по моему уголовному делу и сказал, что я должен признавать вину. Я отказался, вечером меня отпустили, а потом дело благополучно ушло в архив, потому что с ним не то что в суд, с ним в прокуратуру выходить нельзя. А были бы доказательства, то, думаю, я бы до сих пор сидел во Владимирском централе.
[Дело по 318-й статье — тоже результат] бытового конфликта. Меня менты очень любили задерживать за любую фигню. Буквально выходишь из подъезда, а там стоят мусора, которые сразу подходят и находят повод, чтобы арестовать. Например, за то, что я вышел без маски или без паспорта. Говорят, что необходимо срочно установить мою личность, проверить на совершение преступления, проверить на неуплату штрафов…
Руслан Абасов. Фото: Евгений Петухов / «Новая Газета Европа»
Обычно я сидел сутки или полтора суток в спецприемнике, а потом меня отпускали. Два-три раза в месяц я сидел в спецприемнике.
Я их, в принципе, всегда посылал, но потом приходилось с ними [ехать в отделение]. А что я еще могу сделать, когда ко мне подходят двое, иногда трое вооруженных людей? В тот раз ко мне подошли и завели обычную шарманку: « «Здравствуйте, ваши документы. У вас нет паспорта? Поехали. Нужно вашу личность установить».
Но я был не в духе и сказал, что никуда не поеду. Ко мне начали применять силу, надели наручники, и один из полицейских начал меня пытаться тащить. Я не тащился, и второй — идиот — сделал мне подножку. Я упал. Когда падал, сбил его с ног, и, соответственно, началась небольшая канитель, откуда есть фотография, на которой я душу сотрудника полиции ногами.
За этот инцидент обиженный мусор накатал заявление, хотя смешно было даже операм в отделении, что отпинали двоих ППСников. Им же пришлось вызвать наряд. Приехали еще четыре лба на уазике, все вместе меня закрутили. Я во время всего это действа еще сильно руку порезал, меня отвезли на скорой зашивать руку, но я оттуда сбежал. Правда, часа через два меня опять нашли. Было нескучно!
Обе статьи не имеют никаких реальных оснований. Разбоя не было, а по 318-й какой-никакой ущерб здоровью полицейского был нанесен, сам факт ударов в сторону полицейского был, но это было в рамках самообороны, ведь они изначально превысили полномочия, поставив подножку.
Еще было два московских дела, оба по вандализму. Первое — за разбитую остановку с рекламой поправок в Конституцию и за разбитый турникет в ходе драки у метро. Но это 214-я [статья УК], наказание до трех месяцев лишения свободы, поэтому я даже не считаю ее за полноценную уголовку.
Следствие по делам Абасова было приостановлено, но в 2022 возобновлено, а в 2023 году активист был заочно арестован и объявлен в международный розыск.
[Да, странно, что с четырьмя уголовными делами] я ходил на свободе, но я больше склоняюсь не к связям родителей (отец у Абасова — бизнесмен из Дагестана, мать — адвокат. — Прим. ред.), а к тому, что мне просто повезло. Бывает такое. Совокупность факторов привела к тому, что, имея четыре уголовных дела, я нормально себя чувствовал и мои права и свободы никак не были ограничены.
В родном Владимире Руслана обвиняли в том, что в ходе протестов в поддержку Алексея Навального в 2021 году он оказывал помощь сотрудникам полиции, выступая в роли понятого при досмотре вещей задержанных.
Были первые числа февраля 2021 года, я в то время находился в спецприемнике, отбывал десять суток административного ареста за вождение автомобиля в нетрезвом виде. В это время прошли митинги, было очень много (для Владимира. — Прим. ред.) задержанных, человек 30–40 минимум. Часть из них привезли в спецприемник, и, когда я про всё это узнал, зашел в дежурку — был молодой, горячий и наглый — и сказал, что хочу присутствовать при описи изымаемых вещей, объяснять людям, где они и что происходит, чтобы всё делалось по закону, чтобы людям объяснили их права.
Просто мусора — это подлая когорта, которая утащит всё, если будет возможность. Наушники, зарядку, бывает, даже сигареты. Я в спецприемниках сидел — знаю.
Тогда я мусоров перед фактом поставил, что буду там, [дал понять], что меня не ебет, что они думают по этому вопросу. Меня туда привели, и я начал контролировать, как у задержанных протестующих изымаются вещи. В итоге получилось с каждым задержанным работать по закону, как положено.
Ребята же из штаба Навального [которых задержали на акции] никаких вопросов не задавали, просто сдавали вещи. Они думали, что я туда приехал как понятой, не поняли, что я сам был под арестом.
Потом поднялся визг, что я сотрудничал с полицией, хотя я-то сотрудничал с протестующими. Мне было неинтересно, что [сотрудники штаба Навального] там писали, потому что у всего штаба вместе взятого не было такой борьбы с полицией, как у меня. Говорить про мое сотрудничество с органами — это просто глупость. Детский сад.
В декабре 2021 года несколько активистов «Левого блока» устроили акцию около здания ФСБ в Москве. Они приурочили ее к Дню работников органов безопасности, зажгли файеры и развернули баннер «С днём ЧКиста». Один из участников перекинул файер через забор, что, скорее всего, и привело к возбуждению уголовного дела, в рамках которого арестовали Абасова и его соратника Льва Скорякина.
Баннер «С днём ЧКиста» во время акции у здания ФСБ в Москве, 21 декабря 2021 года. Фото: Левый Блок / Telegram
Мы неоднократно обсуждали [акцию], и я предлагал делать ее у здания полиции, но было голосование, и большинство решило, что раз она в честь Дня органов госбезопасности, то здание ФСБ подходит лучше. Пришлось подчиниться мнению большинства.
Я понимал, что это мероприятие опасное, понимал все риски. Я изначально приходил в политику, не имея больших иллюзий. Когда началось давление, потом уголовное преследование, стало понятно, что рано или поздно всё закончится подобным образом.
Но так как я человек, убежденный в своих взглядах, максимально принципиальный, идейный, то тема того, что при четырех уголовных делах еще одно может быть фатальным, меня не сильно интересовала. Для меня всегда мои взгляды, убеждения, принципы были важнее. Мы же за хорошее дело боролись.
Как Навальный в Россию вернулся, несмотря на очевидные [последствия], так и мы пошли на эту акцию.
[На акции] я держал баннер, но был с открытым лицом, и по фотографиям и видео было прекрасно видно, у кого был файер и кто его кидал. Это было очевидно всем, в том числе и сотрудникам уголовного производства, но это мало кого интересовало на судах по избранию меры пресечения и по продлению ареста. Судьи всегда снимали этот вопрос с обсуждения, потому что он не относился к существу рассматриваемого вопроса, то есть содержание под стражей обсуждается без привязки к тому, был ли сам факт преступления. Подло, но вот так!
В конце апреля 2022 года в СИЗО я себя почувствовал плохо, просил у докторов таблеток, но меня никуда не водили, ничего не давали. Потом я потерял сознание, тогда уже меня привели в медицинский пункт. У меня [как оказалось] был менингит: не функционировали ноги, левая рука, лицо было парализовано, я не мог разговаривать. Я не смог градусник в руки взять, уронил его на кушетку, прилег и закрыл глаза. Проснулся только спустя пять дней в реанимации: руки в наручниках, ноги привязаны. Я вообще испугался, что инвалидом стал.
У меня всё затекло, были сильные боли, потому что меня привязали так, что я пошевелиться не мог. Я был очень недоволен, просил доктора меня отстегнуть, но он сказал, что не имеет права. Медсестра говорила, что у меня всё болит, потому что я наркоман, хотя я ничего тяжелее травки в жизни не курил. Так — пристегнутым к кровати — я провел 15 дней, просто лежал и смотрел в потолок — книг нет, ничего нет, адвокат и близкие не знают, где я.
В июле 2022 года Абасову и Скорякину неожиданно заменили арест в СИЗО на запрет определенных действий. Абасов говорит, что это случилось не только из-за отсутствия доказательств его причастности, но и благодаря активной работе и выдающимся профессиональным качествам адвокатов — Саши Саламова и Жени Григорьевой.
После освобождения из СИЗО в октябре 2022 года Абасов уехал в Черногорию, а в 2023 году решил двигаться в Евросоюз. Интересно, что уехавшего в Кыргызстан Скорякина так хотели всё-таки осудить за акцию «День чекиста», что похитили в Бишкеке и вывезли в Россию. Правда, в итоге суд приговорил его лишь к штрафу, от уплаты которого его освободили по отсиженному им в СИЗО.
Я понимал, что Черногория — это не так безопасно, да и там сложно легализоваться, ведь у меня не было оснований для ВНЖ.
Жизнь в Черногории я уже не вывозил ни морально, ни финансово. Мне обещали французскую визу, но обещания оказались пустые, а немецкую делать было слишком долго.
Через Боснию я въехал в Хорватию и попросил там политическое убежище, но всё сложилось печально. Меня по непонятным мне основаниям поместили в закрытый лагерь беженцев — по факту, просто в депортационную тюрьму. Я там существовал обособленно от арабов и пакистанцев, читал книги и смотрел фильмы, всё было довольно корректно. Я видел случаи насилия, но скорее когда арабы сами дрались. Рукоприкладства со стороны хорватских полицейских не наблюдал.
Хотя были полицейские, которые были настроены плохо к русским, как это у хорватов бывает. Спрашивали: «Зачем вы бомбите Украину?» Я отвечал: «Дружище, бомблю Украину не я, я против всей этой темы». Но тогда у них включалась другая рубрика, они называли трусом, который сбежал от армии. На Балканах же очень любят тему войны: у всех ущемленная национальная гордость. У хорватов — потому что их побили сербы, у сербов — потому что их побило НАТО, гражданская война у них до сих пор в тренде.
Абасов на фоне графити с флагом России, Белград, 2022 год. Фото с личной страницы героя в VK
Я просидел в Хорватии полгода: меня принуждали отказаться от защиты, угрожали депортацией. Но из ЕС депортации в Россию нет, и после того как я им сказал, что мне это не страшно, ко мне приехали три сотрудника Службы безопасности Хорватии и переводчик. Они положили на стол бумаги и сказали: «Смотрите, мы вас подозреваем в хранении оружия, в детской порнографии, пропаганде вторжения России в Украину и в членстве в радикальной исламской организации».
Это просто бред! Я человек абсолютно неверующий, особенно мне несимпатичен ислам, я горячо поддерживаю еврейский народ, у меня много друзей-евреев, мои корни — лезгинские, а среди лезгин много евреев, и у меня в роду именно еврейская часть.
Хорваты сказали, что у них есть серьезные доказательства, но когда адвокат попросил их показать, они ответили: «Это тайная информация — будет на суде». Единственное, что я точно знаю, — это что пропаганда ненависти к Украине возникла из-за фотографии, где я в Белграде указываю на российский флаг на граффити.
Но это саркастическая фотография, стеб над рашистами. До этого у меня были посты в защиту Украины, против войны (Абасов показывает мне другой пост с изображением разрушенного дома в Днепре и подписью «рашистские мрази» и говорит, что это очень слабо похоже на пропаганду российского вторжения. — Прим. ред.).
Я относился к этому очень щепетильно и даже из российской тюрьмы писал антивоенные заметки. Хорваты же эту фотографию выдернули из контекста и выдвинули абсурдное обвинение. Порнографию же они просто придумали. У меня есть фотографии с женщинами, конечно, но они одетые, культурные и взрослые. Откуда взялась порнография, исламизм и оружие — непонятно.
Я русский мигрант, без копейки в кармане. Ну как я буду бороться со службой безопасности Хорватии? Я бы с ними посудился, но всё это время пришлось бы сидеть в депортационной тюрьме. А я и так в России сидел ни за что. Я морально устал от этого, и больше сидеть не хотелось.
Поэтому я сказал, что отказываюсь от просьбы о защите, если мне дадут уехать в Боснию. Они сказали: «Не вопрос», довезли до границы и оставили там. Я подождал на границе автобуса до Сараево, а на следующий день уехал в Черногорию, где и друзья есть, и контакты рабочие.
Впоследствии хорватский суд в городе Загребе отклонил апелляцию Абасова и признал законным решение о его депортации в Боснию и пятилетний запрет въезжать в Евросоюз.
В Черногории Абасов вскоре, в 2024 году, тоже оказался в тюрьме — на этот раз по обвинению в продаже и хранении наркотиков, хранении оружия и нанесении тяжких телесных повреждений.
В феврале 2024 года в городе Бар мы с моим приятелем около двух часов ночи возвращались на машине из магазина. Нас остановила дорожная полиция, продула водителя — он был пьян. Из-за этого у нас началась дискуссия, они составили протокол, пытались отвезти человека оформляться в отделение. Человек не разговаривал по-сербски, они не говорили по-английски, а я был вовлечен в эту ситуацию, потому что всю эту движуху переводил (за пару лет скитаний по Балканам Абасов, по его словам, более-менее освоил сербо-хорватский язык. — Прим. ред.).
Полицейские начали настаивать на проведении наркотеста моего товарища, а я объяснял, что мы хотим по-хорошему, что он просто турист, что недавно приехал, я предложил на месте оплатить штраф, но они отказывались.
Руслан Абасов. Фото с личной страницы героя в VK
Потом мы просто предложили им денег — говорят, в Черногории это работает, — но они снова отказались, у нас завязался конфликт, и они вызвали обычную полицию. Те нас положили на капот, заломали руки в наручники и начали обыск в машине. Там нашли и изъяли газовый пистолет марки «Пионер». На основании этого нас повезли в полицейский участок, где было возбуждено дело за хранение огнестрельного оружия и взрывчатых веществ.
Пистолет был моего товарища, но я, естественно, сказал, что это мой, потому что полицейские же приехали из-за того, что я на повышенных тонах общался с сотрудниками дорожной полиции. Я не хотел подставить человека, ведь хоть я изначально вписался за косяк другого человека, но пистолет-то из-за меня нашли.
Пистолет был газовый, а это как перцовый баллончик — просто облако газа. Ничего криминального абсолютно, он везде легален. Естественно, я начал возмущаться, восставать против такого беспредела (Абасов говорит, что после экспертизы, признавшей, что пистолет — не огнестрельный, дело закрыли. — Прим. ред.).
Меня никто не слушал, и нас оставили на ночь в участке. На основании изъятого пистолета суд дал ордер на обыск помещения, где мы проживали. При обыске было изъято 82 грамма марихуаны.
Трава употреблялась совместно, но я не хотел никого подставить. Во-первых, одному по делу идти всяко лучше, чем организованной группой. Во-вторых, по понятиям человечности, это моя вина. Почему из-за меня должны страдать другие люди? [Я взял вину на себя] и отъехал на тюрьму.
Что касается тяжкого вреда здоровью, то это дело было еще от конца сентября 2023 года, и оно просто присовокупилось к новым двум. Меня арестовали за то, что я избил гражданина Черногории в городе Цетинье — сломанный нос, два ребра. Это имело место быть, но это была самооборона.
Мой товарищ работал по найму без договора в Черногории, и начальник не заплатил ему зарплату за последнюю рабочую неделю. Человек работал добросовестно на этого черногорского ханжу, мы начали разговаривать, но закончилось тем, что пришлось применить метод более весомый, чем слова. Кроме показаний пострадавшего, у них на меня ничего не было, а в Черногории на основании одних только показаний пострадавшего невозможно человека осудить.
В центральном СИЗО в Подгорице на самом деле был цирк. В России, когда заезжаешь в тюрьму, тебе выдают гигиенический набор, постельные принадлежности, полотенце, миски, а в Черногории — ничего, в лучшем случае от выехавшего человека остаются матрас и подушки.
Когда я заехал, пришлось драться, доказывать право на личное пространство. Я, на самом деле, человек корректный, я никогда никого не третирую и не нарушаю первым ничьи границы. Но за себя я постоять готов, и постоять жестоко. За 11 месяцев у меня только по дисциплине тут было три взыскания.
Если в России мы привыкли к какой-то организации тюремной жизни, привыкли к понятиям, к порядку, то в Черногории этого нет. Там просто хаос, беспредел. Есть хаты, где сидят нормальные люди и поддерживают порядок из людских понятий. А в хатах, где неблагополучный элемент, по 10–12 человек в камере. Цыгане, алкаши, наркоманы — это кошмар. Как в американских фильмах, все кричат, дерутся, постоянно какая-то суета.
Руслан Абасов . Фото: Евгений Петухов / «Новая Газета Европа»
Нас с украинцами и одним белорусом было 15 человек по всей тюрьме. Были ребята, кто сидел в нормальных адекватных камерах, а были и те, кого били и заставляли убираться. Мне рассказывали, что такое не только в отношении русских, но и в отношении сербов и албанцев. Нас там дискриминируют, угнетают и унижают наше достоинство по национальному признаку — мы писали коллективное заявление правозащитникам.
Если идет прессинг в отношении русских со стороны местных черногорцев, то сотрудники СИЗО просто умывают руки. Я сам видел, как один парень на вечерней поверке пожаловался на то, что его бьют и заставляют убираться, а полицейский в ответ просто ударил его в голову. В России я за семь месяцев в Бутырке ни разу не видел случая насилия со стороны сотрудников. Хотя в колониях это, конечно, имеет место быть.
Сначала я привел в порядок собственное положение — после пары драк смог защитить свои границы. В хате у меня были хорошие отношения со всеми людьми, никаких проблем больше не было.
Потом у нас появилась возможность на месте медицинского корпуса, который переехал в отдельное здание, получить собственную русскую хату.
С нами сидел человек весьма серьезный и состоятельный, Виталий Гречин. Американский коммерсант украинского происхождения, который финансировал избирательную кампанию Барака Обамы, был несколько лет финансовым советником при президенте (на самом деле при Демократической партии. — Прим. ред.).
Он (Виталий Гречин — Прим.ред.) был арестован по ложному обвинению в октябре 2023 года. Якобы за торговлю людьми, но ситуация была такая: он и его друзья приехали отдохнуть в Черногорию, сняли целый этаж в самом дорогом отеле. С ними приехали девчонки из Белоруссии, Украины, России, что на постсоветском пространстве частая практика: студенткам платят за билет, отдых и тусовки.
Был же скандал с голыми девчонками в Дубае — это как раз были девчонки Гречина. Он тогда полтора месяца провел в дубайской тюрьме. В Черногорию ребята просто приехали отдохнуть, провести неделю на Хэллоуин. Но через несколько дней к ним приехали люди от начальника полиции Тивата и сказали довольно прямо: «Виталий, заплатите 5 миллионов евро, если хотите отдыхать и делать что угодно, а иначе будут проблемы».
Виталий послал их куда подальше, а через два дня арестовали его, еще двух украинцев, одного россиянина и 15 девушек. Девушек держали голыми в полицейском отделении, давали им пощечины, продержали почти двое суток без еды и воды, после чего они под давлением полицейских подписали протоколы, в которых они называют себя жертвами.
Гречин проплатил две камеры — с нами сидел его подельник, у нас в камере было шесть человек, у него — четыре. Русские и украинцы вместе. Мы жили очень дружно, и никогда у нас никаких проблем, связанных с войной, не было. Друг друга поддерживали морально, мы с ребятами и сейчас на контакте.
Мы корректно обращались к сотрудникам, полностью выполняли распорядок, не делали ничего незаконного. Скажу больше: мы за свои деньги хату обустроили, ведь, когда приехали, стояла жара 40 градусов, а там были голые стены, даже вентилятор не обеспечили. Мы купили кондиционер, телевизор, плитку, DVD-плеер, Sony Playstation (по словам Абасова, в камере можно иметь только вторую ее версию, выпущенную еще в 2000 году. — Прим. ред.). Там я понял, что мы можем в кооперацию, что меня радует как человека, связанного с политической деятельностью.
Но потом — не понимаю почему — началась какая-то хрень со стороны тюремной администрации, и к нам начали подсаживать мутных людей. Сначала черногорского педофила — там по материалам дела ясно, что он виноват, да и он сам признал. Естественно, следующие полтора дня мы занимались только тем, что выгоняли его с хаты. В ответ на это залетели мусора и провели полный шмон.
С этого момента [надзиратели] начали творить беспредел и нам закидывали цыган, бомжей, неадекватных людей.
Как выехал педофил, заехал человек с психическими отклонениями. Мы его накормили, одели в чистое, искупали, шампунь дали. Ему, правда, пришлось спать на полу, потому что не было кровати, но в Черногории это не зашквар. Следующие два дня он сидел на стуле и ничего не говорил, а потом вдруг встал, подошел к телевизору, взял DVD-плеер и бросил его об стену.
Чтобы вы понимали, DVD — это очень важная вещь в тюрьме, это фильмы и музыка, это полдня досуга! Естественно, мы такому раскладу были не рады, человека наказали физически и выкинули из хаты. Сразу залетел шмон, товарища, который стоял ближе всех к двери, избили.
Последний неадекват — ветеран балканской войны — ударил нашего товарища сковородкой по голове. Мы его, естественно, избили, чтобы защитить порядок и безопасность нашей камеры, после чего полицейские разбили телевизор, меня перевели в другую камеру, а потом и остальных начали расселять. Так закончилась история русской хаты в Черногории.
Руслан Абасов . Фото: Евгений Петухов / «Новая Газета Европа»
Меня осудили за марихуану на 11 месяцев. Пришлось заключить договор со следствием о признании вины, потому что срок предварительного следствия в Черногории 3,5 года. Человек просто сидит всё это время в СИЗО, и я пошел на сделку со следствием, просто чтобы оттуда выйти.
Не успел я выйти за ворота, как меня приняли полицейские и повезли к инспектору по иностранцам. Здесь было грубое нарушение закона, потому что перед моим выходом мне обязаны были доставить в тюрьму мои вещи и паспорт.
Но этого не случилось, и у инспектора я проходил как лицо, не имеющее документов, как нелегальный мигрант. Меня поместили в депортационный центр. Я еще получил неадекватный запрет на въезд на пять лет, хотя находился в стране легально, а свои действия я нарушением закона не считаю, потому что это [хранение и продажа марихуаны] не преступление против безопасности человека.
Когда приехал адвокат с моим паспортом, мы начали покупать билеты. Они вынуждали меня покупать билет до России, но это не страшно, потому что на пересадке я бы уже стал свободным человеком. В итоге я просто купил билеты в Сербию.
На рейс меня зачем-то привели под конвоем и сняли наручники только на паспортном контроле. Представитель авиакомпании увидел наручники и сказал, что не может меня посадить в самолет. Теперь я в черном списке Air Serbia как человек, угрожающий общественной безопасности. В итоге в Сербию я улетел самолетом Air Montenegro.
Буквально сразу, как приехал в Сербию, я повстречался с людьми, походил туда-сюда, нашел работу. Сначала одну, потом вторую. Сейчас тружусь в сфере охраны — в казино. Попутно стараюсь уделять время политическим мероприятиям, по возможности посещаю мероприятия, которые здесь проводит русская оппозиция. Активно слежу за политической жизнью в России, продолжаю публицистикой заниматься — писал по поводу второго места «Альтернативы для Германии», на годовщину терактов в «Крокус Сити Холле», подводил людей к мысли о том, что заявления спецслужб в России про безопасность государства и людей — это фикция, пыль в глаза, а на самом деле у них совершенно другие интересы.
Я стараюсь общаться с теми, кто остался в России, и быть в курсе того, что там происходит, ведь в эмиграции оппозиционеры часто отрываются от действительности и начинают жить в своих фантазиях. Как, например, наши друзья с правительством в изгнании, где у них даже Шульман какой-то пост занимает. Это смешно.
Слежу и за протестами в Сербии, которые выглядят ярко и интересно. Я случайно попадал на них, но целенаправленного участия не принимал, потому что не настолько поддерживаю требования протестующих, — только в части наказания причастных к трагедии [в Нови-Саде]. Режим Вучича я считаю приемлемым для Сербии и не считаю нужным сейчас менять правительство.
В национальные сербские интересы не входит евроинтеграция — сербам это не нужно. И, соответственно, в этом вопросе наши интересы с ними совпадают. Нам — русскому этносу в Европе — нужна безопасная и относительно доступная страна для проживания, а сербам нужно суверенное и полноценное государство. При Вучиче все мы получаем желаемое.
Демократия, к сожалению, бывает только в книжках. Да, в Европе любят говорить про права человека, про демократию, но это часто не соответствует действительности. Мы это видим на примере Румынии, Германии или Франции, где есть свои приколы. Не путинские, конечно, но заставляющие усомниться в том, насколько правдивы заявления [политиков] про власть народа.
Да, у меня изначально было желание двигаться в Европу, но не было и фонтанирующего энтузиазма. Я коммунист, и у нас традиционно отношение к европейским буржуазным государствам негативное. Я считал, что в ЕС как минимум безопасно, но после моей истории в Хорватии и опыта других ребят в Болгарии передумал. Вот Владислав Ариничев вышел на пикет в мою поддержку, за что его задержали, дали штраф в четыре тысячи евро и посадили в СИЗО на 106 дней! Отпустили только, когда подключились правозащитники.
Руслан Абасов . Фото: Евгений Петухов / «Новая Газета Европа»
На самом деле государство Вучича сильно демократичнее той же Германии. Жить тут комфортнее и свободнее, Вучич не закручивает гайки, чтобы стало как в России. Сербия, в отличие от той же Германии, позволяет мне без проблем жить и снимать жилье: не нужно собирать 1000 справок, просто заплатил деньги и живешь. То же самое с работой: не нужно получать рабочую визу и всё такое. Ну и сербский менталитет похож на наш русский, культура примерно такая же.
Я зарабатываю достаточно, чтобы жить нормально, чтобы откладывать на будущее. С родителями созваниваемся пару раз в месяц. Мою деятельность политическую они не поддерживают, они люди, так скажем, консервативные — Партия Родина, Владимир Владимирович, «Вечер с Владимиром Соловьевым» и другие приколы. Но вопросы политики мы стараемся не трогать, а просто обсуждаем, что нового, всё ли нормально.
Абасов — сторонник легализации употребления и продажи легких наркотиков, о чем он сам открыто везде рассказывает.
Дискуссия по поводу легализации ведется давно. В 90-е были соответствующие организации, проходили митинги с призывами легализовать, но, к сожалению, всё осталось на уровне андеграунда, на уровне пары десятков фриков. Я же сторонник того, чтобы эту концепцию выводить на совершенно другой уровень и интегрировать ее в нашу повседневную политическую работу. Как завещал Владимир Ильич Ленин, слова обязывают к делам, поэтому я стараюсь программу претворять на практике.
Для оппозиционеров легализация марихуаны — это мощный инструмент борьбы с путинским государством. Алкогольные монополии, которые контролирует российский режим, является для него важным источником дохода. Таким образом, продавая каннабис, мы забираем деньги у государства, которые будут недополучать алкогольные монополии.
Плюс это в интересах безопасности общества, потому что употребление марихуаны банально безопаснее, ведь она менее токсична. Спирт же буквально сводит людей с ума, и каждое третье преступление в России совершается в состоянии алкогольного опьянения, а в состоянии опьянения марихуаной совершаются преступления настолько единичные, что по ним даже нет отдельной статистики.
Поэтому проект интересен как с точки зрения гуманитарной миссии, так и с точки зрения политической борьбы.
До закрытия «Левого блока» я оставался его членом. Закрылась организация уже во время войны из-за того, что политикой в России стало заниматься практически невозможно. Дальнейшая деятельность не имела смысла и подвергала опасности людей. И если я и разочаровался во многих представителях левого движения, то точно не в самой левой идее.
Эти представления о том, как должно быть устроено российское государство и общество, мне не кажутся чем-то фантастическим. Я в них продолжаю верить, и неважно, что сторонников левых идей пока не большинство.
Сегодня так, завтра будет по-другому. Мы просто делаем свою работу. А что из этого получится — время покажет.
{{subtitle}}
{{/subtitle}}