Лютепя. Жизнь между двух сапогов 

Приграничная Лютепя — излюбленное место эстонских дачников. Здесь несколько десятков частных домов, но людей почти нет: большинство уже убрали свои участки перед зимой и уехали — в Таллинн, Тарту или другие города. Нам удалось застать только двоих — раздраженного мужчину, крикнувшего, что он не хочет говорить, и тихую пенсионерку Линду, которая, наоборот, с готовностью открыла дверь. Ее дом стоит прямо у забора, разделяющего Эстонию и Россию, — его построили в 2024 году.

— Сейчас здесь везде камеры — лучше близко [к забору] не подходить. Если вас увидят пограничники — сразу приедут и оштрафуют, — предупреждает Линда. 

Такие меры предосторожности здесь не просто так — они объясняются географическими особенностями деревни. Чтобы добраться до Лютепя, нужно ехать по дороге № 178 — она в двух местах прерывается территорией Российской Федерации. Один участок — длиной в километр, другой — 30 метров: это так называемые Саатсеский сапог и малый Саатсеский сапог.

Пенсионерка одета в мешковатые штаны, чуть потертую куртку — явно для уличных дел на даче — и осенние ботинки. Линда объясняет: круглый год в деревне никто не живет. Сама она тоже приехала убрать участок перед зимой, и радуется, что успела до закрытия сапога. 

— Мы несколько десятков лет ждали нормальную [асфальтированную] дорогу, но ее теперь закрыли — грустно, — делится Линда. — Ждем новую дорогу, которую проложат через лес в обход [нынешней дороги]. 

Такую объездную дорогу эстонские власти закончили строить 23 октября — но, в отличие от сапога, она гравийная. Теперь ехать до административного центра волости Вярска на 15–20 минут дольше обычного.

Линду еще до «инцидента» — так эстонские СМИ называют появление десятка российских военных возле Саатсеского сапога — часто спрашивали друзья, как ей живется в такой близости к России. «Но мне спокойно, — пожимает плечами Линда. — Никто нас не пугал».

Сейчас пенсионерка тоже не чувствует опасности: Лютепя патрулируют эстонские пограничники. По словам Линды, это дает ей чувство безопасности. На вопрос о том, не боится ли она вторжения России, отвечает с улыбкой:

— Конечно, опасность вторжения России есть, но разговорами не помочь. Мы должны жить здесь дальше. 

Спорные территории 

Граница между Эстонией и Россией была определена в девяностые после распада Советского Союза. Она повторяла разграничительные линии между ЭССР и РСФСР. Это привело к возникновению участков вроде Саатсеского сапога. Сначала стороны намеревались обменять территории, чтобы границы стран были более ровными и удобными. Камнем преткновения при подписании документов стал Тартуский мир 1920 года, упомянутый как причина возникновения эстонского государства: по нему Печорский район Псковской области относился к Эстонии. Россия посчитала, что упоминание Тартуского договора позволит Эстонии в будущем предъявить территориальные претензии. В итоге страны так и не обозначили новые границы.

В начале октября 2025 года ситуация вокруг Саатсеского сапога — небольшого участка российской территории, через который проходит дорога из Вярска в Саатсе, — впервые за долгие годы стала предметом беспокойства эстонских властей. 10 октября Департамент полиции и погранохраны (PPA) сообщил о появлении на дороге группы вооруженных людей в военной форме без опознавательных знаков. Не менее десяти военнослужащих заняли участок внутри сапога.

Эстонская сторона расценила это как «провокационное демонстративное присутствие» и в тот же вечер временно закрыла дорогу для гражданского транспорта. Представитель PPA заявил, что речь идет о «повышенном уровне активности на российской стороне» и что приоритетом является безопасность жителей приграничных деревень.

Несколько дней спустя, 16 октября, правительство Эстонии приняло решение ускорить строительство объездной дороги — работы планируют завершить уже к весне 2026 года.

Вярска. «Голодный человек будет нападать?»

Севернее Лютепя находится административный центр волости Сетомаа, Вярска. Поселок известен как место для отдыха — здесь расположен «Центр курортного лечения Вярска», куда приезжают жители из всех стран Балтии. Отдыхающие отвечают на расспросы неохотно — говорят, что политика их не касается.

— Пусть в Тоомпеа (там находится правительство и парламент Эстонии. — Прим. ред.) решают, что им теперь делать, — говорит грузный мужчина из Таллинна. 

Помимо курорта, в Вярске находится гимназия, церковь, культурный центр, детский сад, ресторан, кофейня, супермаркет, пожарная станция, художественная галерея, кабинет семейного врача, аптека, заправка, пара небольших гостиниц. И частные дома местных. Жители близлежащих деревень приезжают сюда за продуктами, лекарствами, к врачу и голосовать на выборы. Также местном доме культуры проходят концерты кружков самодеятельности — их посещают в основном люди пенсионного возраста.

По сравнению с Лютепя в Вярске очень активно. На остановку напротив единственного супермаркета регулярно приезжают микроавтобусы — они развозят людей по деревням волости.

Сейчас тут только девушка 18 лет — она ждет маму из магазина, чтобы вместе поехать домой. 

— Страха по поводу российских военных военных нет. Было страшно только тогда, когда они так близко [к границе] подобрались, — чуть запинаясь, говорит девушка.

Подходит мама, женщина средних лет, несет два небольших пакета. Она гораздо больше дочери обеспокоена появлением российских военных на приграничной территории. 

— Я поддерживаю закрытие сапога. На самом деле, было страшно и раньше. Давно уже думала, что должен быть знак, когда пора что-то делать.

— тараторит женщина. — Моя семья живет в этой же волости. [Если что-то случится], уедем с семьей как можно дальше.

Подходит автобус, и мама с дочкой уезжают. Они живут в противоположной от обоих сапогов части волости, поэтому для них дорога из областного центра до дома не изменилась. 

Водитель другого автобуса, слышавший наш разговор, улыбается:

— Полгода езжу на этом автобусе и ничего не произошло. Я и до этого не боялся. Перевожу людей из одного места в другое, чего мне бояться?

На улицах Вярски мало людей, в поисках собеседников мы стучимся в двери домов. Часто нас встречают только сторожевые псы — лают в ответ. На одном из участков через пару минут лая к нам выходит хозяйка — женщина немного за 50 в резиновых сапогах и садовых перчатках.

— По какому вы поводу? — спрашивает нас. 

И предлагает: 

— Давайте я мужа позову, он по-русски говорит.

Муж, улыбчивый пенсионер в шапке на одно ухо, действительно свободно говорит по-русски — редкость в этой части приграничья. 

— Был бы это специальный [российский] отряд или там еще кто-нибудь, то они на дороге не стояли бы, — рассуждает он. — Если бы хотели там что-то устроить, они были бы в каких-то кустах. Границу закрыла эстонская сторона, не Россия.

Опасного врага в лице соседней страны мужчина тоже не видит. Он считает, что россиян не интересует Эстония, — они и свои проблемы решить не могут:

— Народ голодает, денег нету, и собираются еще нападать.Где логика? Были бы сильные, как НАТО, тогда да… А [там] всё плохо, кушать нечего. Голодный человек будет нападать? Да это смешно.

Пообщавшись, идем дальше — встречаем пенсионера с тростью, который возвращается домой с прогулки. Услышав нашу речь, мужчина переходит на русский и с сильным акцентом говорит:

— Пусть хотят [нападать], тут делать нечего. И здесь, и там пенсии маленькие, — смеется он и уходит.

Народ сету

«Taarka Tarõ Köögikõnõ» — ресторан национальной сетской кухни в небольшой деревне Обиницы. Снаружи он выглядит как обычный деревянный дом. На входе в гостевой зал стоит затопленная дровами печь. Ресторан украшен половиками с национальными узорами, в углу висит икона Божией матери — сету исповедуют православие. Гостей размещают за массивными деревянными столами, возле которых стоят длинные лавки. Здесь подают традиционные для народа сету блюда: рыбный суп с копченым шпеком, сыйр (невыдержанный творожный сыр), травяные чаи, овсяный кисель, пироги и другие угощения.

«Если говорить глобально, то это [Саатсеский сапог. — Прим. ред.] земля сету — две трети земли, что у нас отобрали, —  рассуждает хозяйка ресторана Риека Хырн. — А так военные были на своей территории и никаких законов не нарушали». 

Сету — малый народ Эстонии, живущий на юге-востоке страны. Всего их около 13 тысяч человек. Во времена Первой Эстонской Республики (1920–1940 г.) сету проживали на территории Печорского уезда или Петсеримаа, переданной в результате заключения Тартуского мирного договора Эстонии, однако в 1940 году Эстония принудительно стала еще одной Советской Республикой. Большую часть территорий Петсеримаа советская власть в 1945 году передала в состав новообразованной в РСФСР Псковской области. Часть сету стали переселяться в ЭССР, где эстонизировались, а остававшиеся в Псковской области начинали принудительно «русеть». Несмотря на новые административные границы, созданные по фактическим расположениям деревень, сету продолжали ходить друг к другу. Так продолжалось до распада СССР.

Обретение Эстонией суверенитета подтолкнуло большинство сету покинуть Россию, чтобы не разрывать связи с родственниками. У сету есть свои территориальные претензии к РФ: они лишились своей столицы Петсери (Печоры) и больше половины земель — значительная часть исконно сетских поселений находится в России. У части сету на территории современной Псковской области захоронены родственники, есть семейные дома. До ковидных ограничений эти места можно было посещать. А потом началась война: границы почти закрыли, визы в Россию стало получить гораздо сложнее, отменили льготные пошлины для жителей приграничья. Для эстонских сету это трагедия: в соседней стране живут чуть больше сотни российских сету, с которыми они держат связь.

Сааболда. Магазин на колесах 

В деревне Сааболда с южной стороны Саатсеского сапога люди более разговорчивы. Мужчины лет сорока Виктор и Марек собираются ехать за продуктами к магазину на колесах — сегодня день работы продуктового фургона. Оба обуты в резиновые сапоги, на одном рыболовецкий комбинезон, второй одет в непромокаемые куртку и штаны. Они болтают между собой и косо поглядывают на нас, но когда мы подходим — улыбаются. 

Для мужчин после закрытия сапога ничего не изменилось. 

— Жизнь стала на километр длиннее, — рассуждает Виктор. — Если смотреть телевизор, жизнь еще как изменилась. А фактически — нет. Жизнь везде одинаковая. Правда, стало безопаснее, везде [военные] патрули.

Российских самолетов, о которых говорят СМИ, мужчины не видели — только эстонские дроны.

— Зачем мы России? — перебивает Марек. — Если ей понадобится Эстония, то она нападет на Таллинн. Мы маленькие — мы не интересны. Хотя, если захотят, везде придут. 

Виктор задумчиво покачивается: 

Ну, надо верить, что армия поможет [в случае чего].

— Не верю, что наша армия нас защитит, — снова перебивает Марек. — Они [военные] пытаются, но получится ли действительно — вопрос…

Друзья сходятся в одном: паника и страх существует преимущественно в СМИ. 

— Медиа постоянно пишут о возможной войне и о происходящем [вокруг]. Если бы этого не было, людям бы не было страшно. Чем меньше читаешь новостей — тем спокойнее. Не знаю даже, чего больше бояться: [новостей или возможной войны], — смеется Виктор.

На остановке на выезде из Сааболды сидит мужчина в потертой темной одежде. Он ругает эстонских политиков, дорогу и автобус, который из-за закрытия проезда задерживается:

— Что я могу взять с этих политиков-дебилов? Я не пойду на выборы, что там выбирать из дерьма? (19 октября в Эстонии проходят муниципальные выборы. — Прим. ред.) Гребаные дебилы дорогу тоже закрыли. Жизнь становится хуже, автобус не приезжает из-за этого сапога. Пусть хоть на подводной лодке там плавают — это их [россиян] территория, — заключает незнакомец.

Как и Марек с Виктором, он торопится доехать до «магазина на колесах» — небольшого фургоне, который каждую пятницу объезжает крупные деревни в волости. Если не успеет — придется ждать следующей недели, другого магазина в Сааболды нет. 

Продавщица в фургоне — приветливая блондинка лет тридцати, она же и водитель. В таком графике работает чуть больше года. Изнутри магазин на колесах выглядит как небольшая продуктовая палатка. На стенах — полки с печеньем, соками, алкоголем и газировками. Посередине два напольных холодильника — в них лежит свежая рыба. Рядом с ними — ящики с хлебом и молочными продуктами. Девушка в резиновых перчатках кладет мелкую рыбу в пакет и отдает покупательнице — пенсионерке в серой куртке. Женщина просит взвесить печенье и сладости к чаю. Следующим подходит мужчина лет сорока со щетиной и морщинами, красноватые руки чуть трясутся. Покупатель берет водку и уходит.

По словам продавщицы, работать стало менее удобно. 

— Через сапог прямо не можем проехать, поэтому в каких-то точках появляемся гораздо раньше, чем обычно, где-то позже. Из-за этого люди не успевают подойти и остаются без продуктов, — грустно говорит девушка. — Сюда мы приехали на полчаса позже, но, слава богу, люди подождали.

Девушка говорит, что появление российских военных на территории сапога ее не впечатлило. 

— Ничего страшного же не произошло. Мои знакомые считают, что они [российские военные] просто выполняли свою работу и были там по своим причинам. Нападения я не особо боюсь.