«А мог бы повышение получить»

Исчезновение автоматов было обнаружено случайно. Инвентаризация боевого оружия на заставе проводилась в мае 1975 года, о чём знала вся застава. Следующая проверка должна была пройти через полгода. На пограничных заставах оружия обычно на треть больше, чем наличного состава. Молодые «срочники» частенько умудряются то утопить свой автомат, то сбросить его с высоты, то потерять. Такие казусы случались постоянно, а потому начальники застав предпочитали иметь запас, чтобы не выносить расследование потери боевого оружия за пределы заставы. Оружие, которое постоянно использовалось для службы и было закреплено за определенными бойцами и офицерами, хранилось в специальных сейфах, откуда в случае тревоги их можно было быстро достать. А запасные экземпляры обычно хранились в оружейных ящиках, щедро смазанные оружейной смазкой и обернутые вощеной бумагой. И если отсутствие автомата в спецшкафу сразу бросалось в глаза, то тех, что хранились отдельно, могли не хватиться несколько месяцев.

— В 1974 году на вооружение советской армии стали поступать новые автоматы Калашникова, которые должны были заменить АК-47 калибра 7,62 (принят на вооружение в 1949 году) на АК-74 калибра 5,45, — рассказывал в 2015 году автору бывший сотрудник военной прокуратуры Игорь Савичев, работавший над делом о пропаже автоматов в июле 1975 года. — Начальнику тыла погранотряда поступил звонок из Москвы с требованием уточнить, какое количество автоматов в настоящее время числится на заставах. Так что заведующим «оружейками» пришлось заново пересчитывать количество автоматов. Так и выяснилось, что на одной из застав не хватает аж трех единиц «запасного» оружия с полными рожками патронов. Заставу тут же поставили на карантин, никого (даже офицеров) из нее не выпуская. А через несколько часов прилетели следователи.

По словам Савичева, сотрудники КГБ всего за пару часов вычислили тех, кто имел доступ в «оружейку», а среди них и того, кто мог считаться похитителем. Это оказался рядовой Сергей Кабанов. Его задержали и поместили на гауптвахту.

— Кабанов быстро во всём признался, — вспоминал Савичев. — И рассказал, где спрятал автоматы. Тайник он оборудовал примерно в километре от заставы, в развалинах дома. Все ринулись за оружием, оставив дальнейший допрос на потом. Автоматы мы нашли там, где и указал Кабанов. Но пока ездили, он зубами разорвал простыню, сплел удавку и повесился.

И вот во время досмотра вещей Кабанова мы нашли письмо. На тетрадном листке было всего две строчки: «Срочно найди авторучки и транспортир, в случае успеха — телеграфируй». Вместо подписи — буква М в виде четырех скрещенных сабель. Я тогда сразу подумал, что кто-то «косит» под профессора Мориарти, главного противника Шерлока Холмса из произведений Конан Дойла. Я настаивал, что нужно проверить связи Кабанова и выяснить, кто прислал это письмо. Но мой начальник лишь покрутил пальцем у виска. Автоматы найдены, виновник мертв, дело закрыто. А если бы я тогда настоял, вполне возможно, банду «черных горбунов», как их прозвали позже, задержали бы на год раньше. В Краснодарском крае, где действовала банда, этот знак со скрещенными саблями был известен уже год. Всего-то и надо было: отправить запросы в УВД, не находили ли такой знак где-то еще.

Буквы с саблями 

Впервые такую «подпись» краснодарские сыщики обнаружили 10 февраля 1974 года. В селе Венцы-Заря, в районе города Кропоткин, неизвестные ограбили сельский магазин. Сейф разбили кувалдой, выручку за неделю — 3000 рублей — похитили и прихватили кое-что из товаров. Над главным входом в магазин был нарисован знак в виде четырех скрещенных сабель, образующих букву «М».

Расследование было поручено начальнику уголовного розыска Кропоткина Виктору Михееву, считавшемуся одним из лучших сыщиков Краснодарского края. Тот рьяно взялся за дело, отправил запросы, опросил жителей, но на след напасть не удалось. Единственным, кто вроде бы видел грабителей, оказалась пожилая женщина, жившая неподалеку от магазина. Ее ночью разбудил лай собаки, она выглянула в окошко и в неясном лунном свете увидела двух мужчин во всём черном. По ее словам, это были горбуны, у которых руки свисали почти до земли. «Как есть оборотни!» — твердила бабушка. Ее показания всерьез не восприняли.

Хоть милиционеры старушке и не поверили, но слухи об оборотнях разнеслись по всей округе. И помогли следующему ограблению. Меньше чем через месяц «горбуны» наведались в станицу Архангельская — это тоже окрестности Кропоткина, но довольно далеко от Заря-Венцы. 17 марта во всей станице неожиданно погас свет. Сторож Михайлов, который охранял склад сельхозинвентаря, а заодно приглядывал за магазином, расположенным рядом, вышел проверить пробки. Его обнаружили утром на заднем дворе магазина с пробитой головой. Магазин сельпо был вскрыт, сейф разбит кувалдой, исчезли 5 тысяч рублей и кое-что из товара. Позже сыщики обнаружили над дверью магазина букву «М» в виде скрещенных сабель.

Пришедший в себя сторож рассказал, что перед тем, как его ударили по голове, видел две сгорбленные фигуры в черном. Теперь об оборотнях заговорил весь Краснодарский край. Слухи дошли до Москвы, откуда поступил приказ: найти бандитов в кратчайшие сроки. Дело о двух ограблениях передали в уголовный розыск края. Но пока решали, кому поручить расследование, «горбуны» нанесли следующий удар.

В начале апреля 1974 года по «02» поступил звонок и мужской голос прокричал, что грабят магазин в станице Алексеевская. Весь наличный состав был поднят по тревоге и устремился в Алексеевскую. Но пока милиционеры ехали до удаленной станицы, в соседнем районе с разницей в два часа были ограблены два других сельских магазина. При этом пропали два сторожа. Труп одного из них был обнаружен через полгода в реке, останки второго найти так и не удалось. И опять в ограбленных магазинах была оставлена подпись с саблями — Мориарти.

Стало понятно, что действует банда, которую решили ловить «на живца». В мае 1974 года по окрестностям Кропоткина разнесся слух, что в одну из станиц привезли дефицит: драповые пальто, радиоприемники, цветной телевизор, золотые часы. Устремившиеся за товаром кубанцы наталкивались на отказ: продавщица подтверждала, что товар поступил, но продавать нельзя, не все документы завезли. И провожали грустным взглядом товары, которые разгружали на склад.

Покупатели не подозревали, что на складе был оборудован закуток, в котором по ночам дежурили оперативники. Товар был приманкой, которая, впрочем, не сработала. Через неделю дежурств решено было засаду снять. Однако дефицит со склада решили вывезти на следующий день. В первую же ночь без засады весь дефицит был вынесен.

В причастность к банде сотрудника милиции мало кто верил, хотя такие случаи были. Сельские магазины, сберкассы, почтовые отделения в районе Кропоткина оборудовали дорогостоящими ловушками. При вскрытии сейфа или кассы из глубины выстреливала специальная краска, которую невозможно было смыть. А выручку магазинов прятали не в сейф, а в тайники. Но бандиты обходили «заряженные» сейфы и находили тайники.

— Лично мне еще в 1974-м было понятно, что кто-то из «горбунов» тесно сотрудничает с милицией, — рассказывал в 2007 году в проекте «Следствие вели» бывший инспектор уголовного розыска Краснодарского края Олег Горбулич, входивший в группу по поимке «черных горбунов». — Бандиты обходили все наши самые хитроумные засады. Более того, стоило нашей бригаде прибыть в район Кропоткина, где в основном и действовала банда, как налеты моментально прекращались. Но лишь только мы уезжали, ограбления возобновлялись.

Особая примета

В середине июня 1975 года в одной из станиц близ Кропоткина была ограблена касса колхоза. На следующий день колхозники должны были получить зарплату, а потому в сейфе кассы было не менее 40 тысяч рублей. Станицу просто вывернули наизнанку, и нашли свидетеля, который дал первую ниточку. Молодая девушка вспомнила, что накануне на окраине станицы она видела незнакомца на мотоцикле «Ява». Тот представился новым агрономом, улыбался и интересовался жизнью в станице. В том числе спрашивал, регулярно ли выдают зарплату. Номер мотоцикла девушка не запомнила, но отметила, что на левой руке на фалангах пальцев было наколото имя «Саня».

В Кропоткин прибыла бригада сыщиков, которая стала проверять всех уголовников. В советские времена наколки были в основном у бывших заключенных. Хотя частенько уже встречались и «военные наколки», когда «срочники» во время службы в армии делали что-то на память — наколка в виде имени на фалангах была именно из таких.

Не найдя среди криминальных элементов подходящего по приметам «Саню», милиционеры принялись опрашивать остальных жителей городка. И с этого момента члены следственной бригады стали получать письма со словом «Берегись» и буквой «М», в виде сабель. Письма приносили на почту подростки. Некоторых из них быстро нашли, они сказали, что отнести письмо на почту их попросил дяденька, заплатив за это целый рубль.

Пока искали «Саню» среди обычных граждан Кропоткина, Горбулич добился допуска к личным делам сотрудников УВД Кропоткина. Просматривая их, он заметил, что в деле участкового Александра Елисейцева нескольких страниц были аккуратно удалены из дела и даже «корешки» страниц «зачищены». И имя — «Саня».

Было понятно, что Елисейцев и причастен к деятельности банды, но удалить страницы из своего дела он сам не мог. Значит, кто-то выше по должности его покрывал. За Елисейцевым установили «наружку». И вскоре выяснилось, что он очень часто захаживает к начальнику уголовного розыска Кропоткина капитану Михееву, у которого был доступ к личным делам.

Подозреваемые были установлены, но железных доказательств их причастности к ограблениям не было. Решили снова брать на «живца». Елисейцеву аккуратно подкинули информацию, что в середине апреля 1976 года в станицу Малороссийскую завезут дефицитные женские сапоги и мужские туфли. И их туда действительно завезли.

В Малороссийскую устремились кубанцы из соседних станиц. «Наружка» зафиксировала, что заглянул и Елисейцев. Убедившись, что товар имеется, да к тому же еще и массово распродается (что означало наличие денег в магазине, выручку вывозили раз в неделю), участковый устремился к Михееву. Еще через час в дом Михеева подтянулся внештатный сотрудник милиции (то есть стукач) Владимир Ткачук.

Обиженный властью мент

Ночью 19 апреля 1976 года жители станицы Малороссийская были разбужены звуками выстрелов. Бандиты попались на приманку — пришли грабить магазин. Когда они уже вскрыли замок задней двери, через которую на склад заносили товар (предварительно обрезав провода), включились фары нескольких машин, осветив три фигуры в черных плащах. На спинах у них были рюкзаки (которые были похожи на горбы). Голос в рупоре предложил сдаться.

Внезапно один из «горбунов» выхватил пистолет и стал стрелять в подельников. Один из них упал — как позже выяснится, Елисейцев был ранен в плечо. Второй, Ткачук, проявил чудеса ловкости и отпрыгнула в палисадник возле магазина. А стрелок — оперативники знали, что это Михеев, — сбежал. Через час к его дому подъехали машины милиции. Сыщики увидели, как из окон дома в реку Михеев выбрасывает улики: драповые пальто, каракулевые шубы, сапоги. Милиция помчалась ниже по течению — доставать улики из воды.

Выловили далеко не всё, но и того, что достали из воды, хватило, чтобы обвинить начальника уголовного розыска Кропоткина в организации банды и совершенной ею серии ограблений.

— В 1990 году я приехал в Краснодар, — вспоминал Игорь Савичев. — Я собирал материал для книги, которая абсолютно не касалась Михеева. Но услышав местную байку про четыре скрещенные сабли в виде буквы «М», не мог обойти это вниманием. Ведь то расследование исчезновения автоматов на пограничной заставе было одним из моих первых дел. У меня был высший допуск для ознакомления с любыми уголовными делами, а потому я затребовал дело в отношении банды «черных горбунов».

По словам Савичева, многое объяснила психиатрическая экспертиза Михеева.

— Врач оказалась настоящим профессионалом, которая во время бесед вскрыла всю подноготную мотивов Михеева, — говорил Савичев. — Тот рассказал, что с детства увлекался книжками про сыщиков. Но особо его зацепили рассказы про Шерлока Холмса. В середине ХХ века в Советском Союзе произведения Конан Дойля были в дефиците. Михеев где-то нашел трехтомник писателя. Под влиянием прочитанного он и решил стать милиционером. И был успешным сыщиком, применявшим на практике дедуктивный метод Холмса. Но в какой-то момент его карьера зашла в тупик.

В 70-е годы в Краснодарском крае уже вовсю царствовала семейно-клановая коррупция. Когда по служебной лестнице поднимались не те, кто, кто лучше работал, а у кого были связи. Михеев с удивлением наблюдал, как его обходят недавние выпускники школ милиции, у которых нет никаких заслуг, зато есть влиятельные родители. А он, выдававший чуть ли не 100-процентный результат раскрытия преступлений, остается за бортом. Его карьера — в 30 с лишним лет стать начальником уголовного розыска довольно большого города (в 1973 году в Кропоткине проживало 70 тысяч человек) — складывалась удачно. Но Михеева дважды обошли в присвоении звания майора, потому что звание нужно было присвоить «нужному» человеку.

— В какой-то момент Михеев просто не выдержал, — рассказывал Савичев, — и решил свалить из системы, где отмечают не по заслугам, а по семейным раскладам. Он решил заработать денег и уехать на Запад. В одиночку это сделать было трудно, а потому и привлек Елисейцева с Ткачуком. На обоих у Михеева был компромат, с помощью которого он и заставлял их идти на ограбления. Но стоит отдать должное Михееву, он был неплохим психологом. И добычу распределял честно — поровну. И вскоре Елисейцев с Ткачуком почувствовали прелесть больших денег. Их уже не надо было заставлять идти на грабежи, они сами были готовы.

— Михеев был действительно хорошим сыскарем и не мог не понимать, что вся эта бравада с буквой «М» ничем хорошим не закончится, — считал Савичев. — Как он рассказывал психиатру, он узнал, что у Елисейцева брат служит на границе, и тут же придумал план. Он хотел ограбить банк, вынести оттуда золотые слитки (валюты в то время в банках не было) и уже со слитками рвануть за границу. Когда Кабанова практически сразу задержали, Михеев на несколько месяцев прекратил грабежи. Но потом опять возобновил. По приблизительным оценкам, за время деятельности банды они «заработали» около 200 тысяч рублей. По черному курсу — около 100 тысяч долларов. Михееву казалось, что вот еще одно «дело» — и можно завязать. Не получилось.

Несмотря на то, что банда «черных горбунов» совершила не менее 17 налетов и получила куш «в особо крупном размере», а также несмотря на как минимум один труп сторожа (останки второго так и не нашли), высшую меру никому не присудили. В 1976 году Михеева приговорили к 15 годам лишения свободы, Елисейцева и Ткачука — к 10. По словам Савичева, Михеев освободился условно-досрочно через одиннадцать лет, в 1987 году. Два года каждый месяц послушно отмечался у бывших коллег. Числился дворником, работал частным таксистом. А в 1989 году, когда его сняли с учета в милиции, исчез. В Кропоткине считали, что во время ареста Михеева милиционеры нашли далеко не всё, что он и его подельники награбили. И как только надзор был снят, Михеев тут же откопал «заначку» и уехал за границу. Елисейцев и Ткачук освободились раньше Михеева, но вскорости оба погибли. Ткачука сбила машина, а пьяный Елисейцев насмерть замерз в сугробе.