На прошлой неделе был задержан бывший губернатор Тамбовской области Максим Егоров — ему вменяют получение взятки в особо крупном размере. 22 июля этого года по аналогичному подозрению арестован новгородский министр транспорта Константин Куранов. Всего несколькими днями ранее, 18 июля, взят под стражу заместитель председателя правительства Новгородской области Станислав Шульцев — также по делу о взятке в особо крупном размере.

Всего с начала 2025 года начато уголовное преследование в отношении как минимум 99 депутатов и высокопоставленных чиновников: не ниже заместителей руководителей федеральных и региональных министерств и ведомств, а также мэров региональных столиц и их заместителей. Это в среднем по 14 дел в месяц.

Количество уголовных дел 2025 года уже приближается к показателям полного 2024-го и почти в два раза превышает весь 2021 год.

Мы собрали данные по открытым источникам — прежде всего публикациям в СМИ. Мы учитываем именно дату возбуждения уголовного дела, а не вынесения приговора. Здесь и далее речь идет только о депутатах и чиновниках в узком смысле: руководители госпредприятий и казенных учреждений не включены в расчеты. Хотя они и могут проходить по коррупционным статьям и считаются должностными лицами, субъектами государственной власти они не являются.

Среди ведомственных чиновников под наибольшим ударом оказываются сотрудники силовых структур: почти треть (28%) уголовных дел приходится на их долю. Далее следует сфера строительства и ЖКХ (18%), экономика и промышленность (11%), транспорт и природопользование (по 8%).

Почти половина всех задержаний высокопоставленных чиновников за последние 10,5 лет пришлась на 3,5 года, прошедшие с начала полномасштабной войны. Причем число арестованных федеральных чиновников топ-уровня — от министров до руководителей департаментов и их заместителей — даже превысило довоенные показатели.

— Чтобы выжить, автократии нужно наводить страх, но не раскручивать машину большого террора, — объясняет политолог Екатерина Шульман. ― Сейчас мы видим, что каждое следующее задержание чиновника не преподносится публично как часть какой-то кампании, элемент масштабной чистки. Напротив, система избегает такой риторики. Тем временем, рост рисков для чиновников, передел активов и невозможность безопасно покинуть страну — один из главных дестабилизирующих факторов в современной России.

Реакция элит на самоубийство бывшего министра транспорта Романа Старовойта подтверждает слова Шульман: напряжение и страх внутри системы нарастают. По словам собеседников издания Faridaily, в правительственных кругах новость о смерти коллеги стала шоком. Во многих высказываниях — наряду с сочувствием — звучит чувство безысходности: «Практически пожизненные приговоры, убийство Пригожина, Тимур Иванов… заставляют думать, что если ты попал в эти жернова, то тебя перемелют в порошок».

На этом фоне поступок Старовойта многие восприняли не только как трагедию, но и как жест, нарушивший негласные правила игры: «Как ни странно, Старовойт показал выход, который теперь многие будут считать возможным», — признался один из собеседников издания.

Новые правила коррупции

Уголовные дела против чиновников часто сопровождаются конфискацией имущества и большими штрафами, в разы превышающими доказанный ущерб от преступления.

Так, 25 июня текущего года был задержан госсекретарь Дагестана Магомед-Султан Магомедов. Уже на следующий день, 26 июня, суд удовлетворил иск генпрокуратуры об изъятии у Магомедова и его родственников в доход государства нефтеперевалочного комплекса «Каспетролсервис» (ранее ОАО «Дагнефтепродукт»), компаний «МСБ Холдинг», «Дагестанские новые технологии» и «Нефтепродуктснаб», а также другого принадлежащего им имущества. Самого теперь уже бывшего чиновника отпустили под подписку о невыезде.

У экс-начальника бийского спецуправления МЧС Виктора Великодного суд изъял 34 объекта недвижимости, включая жилые и нежилые помещения в Сочи, торговый центр и крытый рынок, — имущество было оформлено в основном на родственников и подконтрольные Великодному организации. А бывший губернатор Пензенской области Иван Белозерцев, обвиненный в получении взятки, был приговорен к 12 годам колонии строгого режима и штрафу в 450 млн рублей (сумма взятки составила около 30 млн рублей).

— На самом деле, на фоне национализации заводов, реприватизации и передела крупного бизнеса все эти конфискации и штрафы — просто копейки, — считает социолог, пожелавший остаться анонимным. — Это лишь побочный эффект усиливающихся репрессий против чиновников.

Подаваемый государством сигнал направлен, в первую очередь, элитам — тем из них, кто в прошлом заигрывал с оппозиционными кругами, в чьей лояльности есть сомнения.

Во вторую очередь — состоятельным людям, не входящим в политическую верхушку. Среди них нет тех, кто открыто критикует власть, — такого сейчас никто себе позволить не может, — но многие не выказывают достаточно горячей поддержки режиму и «СВО», при этом постоянно пытаются выводить свои деньги за границу. И, наконец, третий адресат — силовики.

— Для силовиков сейчас многое меняется. Одной из стабильных статей дохода для них была коррупционная «рента» с частных предприятий, заводов. Но теперь эти заводы один за другим переходят в руки «правильных людей», — это означает, что правила игры меняются, — рассказывает эксперт. — Государство демонстрирует: старые схемы больше не работают, теперь другие правила игры и другие требования к уровню лояльности.

Коррупционные дела сегодня всё чаще превращаются в быструю и почти формальную процедуру. По словам адвоката, беседовавшего с редакцией, от начала расследования до вынесения приговора сейчас проходит гораздо меньше времени, чем прежде, — в первую очередь потому, что существенно снизился стандарт доказывания.

— Раньше следственные органы очень тщательно оценивали перспективу направления дела в суд, — рассказывает адвокат. ― Если были хоть какие-то опасения, что обвинение развалится в суде, — дело отправят на доследование или суд вынесет оправдательный приговор, — обвинение в таком виде просто не доходило до суда. А сейчас требования к доказыванию снизились, поэтому всё происходит быстро и без помех: и следствие, и суд.

Снижение качества следствия и судебного разбирательства отмечают многие в адвокатском сообществе. Так, адвокаты Артём Яблоков и Даниил Горьков утверждают, что если прежде обвинение по коррупционным делам основывалось, как правило, на взятии виновного в ходе оперативно-розыскных мероприятий, требовалась фиксация факта передачи денег или иного имущества подозреваемому, то сегодня «для доказывания вины бывает достаточно показаний свидетелей».

В апреле 2025 года по обвинению в получении взятки в особо крупном размере осужден замначальника управления МЧС Дмитрий Даудашвили. Суд приговорил его к 15 годам лишения свободы и штрафу в пятикратном размере взяток. По утверждению адвокатов Даудашвили, доказательств передачи денежных средств следствием не найдено, а всё обвинение строится на показаниях нескольких заинтересованных лиц. Одним из таких свидетелей был сотрудник МЧС Виктор Великодный, сам на тот момент фигурант уголовного дела о растрате бюджетных средств, — вполне вероятно, что у него были личные мотивы сотрудничать со следствием.

Бывает, что обвинение основано на свидетельских показаниях, которые имеют лишь опосредованное отношение к самому преступлению.

— Обвинение может строиться на словах человека, который передал деньги посреднику, — рассказывает наш собеседник из адвокатуры. ― А посредник по какой-то причине дальше по цепочке деньги не понес. В итоге «взяткополучатель» денег не брал, они до него не дошли, но взяткодатель или посредники говорят, что конечным получателем должен был стать он. И всё обвинение строится на таких показаниях. Их доказательная ценность крайне мала, но в судах это теперь прокатывает.

Легкие цели палочной системы

Параллельно с ростом показательных дел против высокопоставленных чиновников в России в целом набирает обороты «борьба с коррупцией» на среднем и низовом уровне. По данным Генпрокуратуры, за первый квартал 2025 года было выявлено почти на четверть больше коррупционных преступлений, чем за первый квартал 2024 года: 15,5 против 12,5 тысяч.

— В группе риска находится низовое чиновничество, — рассказывает редакции на условиях анонимности исследователь уголовной юстиции. — Это люди, которые подписывают бумаги на хозяйственные расходы по государственным контрактам или организовывают деятельность бюджетных учреждений. И рискуют оказаться виноватыми в любой незапланированной ситуации.

Большинство фигурантов — не чиновники «первого эшелона» и не топ-менеджеры госпредприятий, а работники начального и среднего звена, в том числе рядовые госслужащие и бюджетники, сотрудники коммерческих фирм: кассиры, экспедиторы, кладовщики и товароведы.

Бывший заместитель главы Калтанского городского округа (Кемеровская область) приговорен в 2025 году к 7 годам колонии строгого режима за взятку в 300 тысяч рублей. В Бурятии возбуждено уголовное дело о превышении полномочий в отношении директора школы, – он подписал акт выполненных ремонтных работ, несмотря на “многочисленные нарушения при реконструкции кровли”. В Красноярске по коррупционной статье (присвоение или растрата — ст. 160 УК РФ) осужден кассир, укравший из кассы 80 тысяч рублей.

Среди причин роста числа уголовных дел против рядовых чиновников эксперты называют стремление правоохранителей достичь нужных показателей. В отношении госслужащих, руководителей казенных и бюджетных учреждений легче всего провести расследование.

— Это связано со сложностью документооборота и полной подконтрольностью [чиновничества], — рассказывает исследователь уголовной юстиции. ― Коррупция — это не только взятки, часто это растраты, злоупотребления, использование должностного положения.

По мнению специалистов, «плотность регулирования деятельности государственных служащих такова, что ничего не нарушить практически невозможно».

— Следствие обычно стремится завышать сумму ущерба, — добавляет беседовавший с редакцией исследователь, — то есть чиновнику вменяют не только то, что на самом деле было украдено или растрачено. Даже если на бюджетные деньги что-то было сделано, но не так, как нужно, — с нарушением регламентов и процедур, — обвинение включит в ущерб всю сумму потраченных средств.

Кроме желания силовиков продемонстрировать эффективную борьбу с коррупцией, у преследования чиновников невысокого ранга могут быть и другие мотивы. Наши собеседники выделяют как стремление к повышению «рентных платежей» силовиками (коррупция за непреследование), так и возможные отголоски борьбы одних элитных кланов с другими.