Военные кампании 2024-2025 годов войдут в историю как эпоха новой военной революции. До лета 2024 года как армия РФ, так и ВСУ воевали в рамках старой советской военной доктрины, которая предполагала, что основной перевес наступающей стороны создается за счет тяжелой артиллерии. В течение первых лет войны РФ также пыталась использовать свое преимущество в тяжелой бронетехнике: тысячи российских танков и бронемашин были сожжены на дорогах и в полях Украины. Сегодня 80% потерь в живой силе воющие армии несут от беспилотников. Разные типы БПЛА выполняют разведовательные и ударные функции. По оценкам украинских военных, именно массированное использование беспилотников позволило сдержать натиск армии вторжения. «Новая-Европа» вместе с экспертами и военными анализирует, какие формы приобретает военная революция в конце 2025 года, и какую роль БПЛА играют в кровопролитных городских боях за Покровск и Купянск.
Убийственные «птицы»
По словам украинских военнослужащих, именно дроны позволяют им отбивать большинство атак российской армии. Ежедневно и круглосуточно, за редкими исключениями, беспилотники патрулируют небо над «серой зоной» — пространством, разделяющим позиции противоборствующих сторон. Многие военнослужащие ВСУ уверены, что без БПЛА они уже проиграли бы войну.
«FPV-дроны останавливали целые колонны идущей на наши позиции техники, — рассказывает украинский офицер с позывным “Козырь”, воюющий с 2022 года. — В итоге в 2025 году россияне практически отказались от применения в наступлении танков и БМП, заменив их малыми пехотными группами. Больше не происходят прямые атаки наскоком. Российские штурмовики ждут непогоды или сумерек, когда наблюдение с неба максимально затруднено, и просачиваются вглубь наших позиций буквально силами по два-три человека. В окопах на передовой никого нет. Весь личный состав прячется в блиндажах и выкопанных в земле “норах”, стараясь не выходить наружу даже по нужде. В воздухе постоянно кружат дроны, сменяя друг друга по принципу карусели. Как только оператор разведывательного БПЛА засекает солдат противника, на этот участок вылетают FPV-камикадзе и беспилотники, оборудованные устройствами для сбросов гранат и взрывных устройств. Они не отстают от своих целей, пока не уничтожат их окончательно. Раненых тоже обычно беспощадно добивают».
По словам Козыря, дроны не дают возможности доставить на «ноль» (линию боевого соприкосновения) боеприпасы и провизию, а также эвакуировать в тыл раненных. Для того, чтобы транспортировать на носилках получившего ранение бойца, требуются четыре человека. И двигаются они медленно, представляя собой прекрасную мишень для беспилотника.
В городских боях дроны, которые в армиях обеих стран называют «птицами», принимают активнейшее участие. Благодаря беспилотникам находящиеся в обороне украинцы отслеживают перемещения атакующих россиян и не дают им закрепиться в развалинах и подвалах. Солдаты с ужасом смотрят в небо, только заслышав стрекотание пролетающего устройства.
«Сегодня обе стороны активно используют дроны на оптоволокне, позволяющие залетать даже в “мертвые зоны”, где аппаратура РЭБ глушит сигнал обычных “птиц”, — рассказывает Козырь.
— От них практически невозможно укрыться и спрятаться. Помогают только сетки и решетки. Но и их научились прорывать первым дроном, запуская в помещение летящий за ним второй.
От неотвратимой небесной смерти можно только замаскироваться или закопаться в землю».
Основное оружие
«Дроны изменили сам ход ведения войны, — рассказывает «Новой-Европа» военный аналитик, бывший сотрудник СБУ Иван Ступак, — технически по всем параметрам российская армия преобладала над украинской во всем. И только беспилотники позволили восполнить нехватку снарядов и в целом остановить натиск армии РФ. В последние годы именно дроны стали на фронте той силой, которая позволяет поражать противника гораздо точнее и результативнее, чем это делает артиллерия. К примеру, дронами значительно проще остановить штурмовые группы и технику противника, чем при помощи обычных орудий и минометов. Причем дроны неуклонно развиваются. Сейчас это уже не только небольшие коптеры, несущие гранаты, а серьезные БПЛА, снаряженные десятками килограммов взрывчатки или оборудованные барабанным механизмом для сбросов. FPV-дроны точечно поражают цели за десятки километров от точки запуска. Дроны, в том числе и на оптоволокне, могут притаиться в засаде и часами ждать свою жертву».
«Ударные FPV-дроны существенно изменили тактику ведения боя. Особенно сказалось развитие дронов на оптоволокне, — рассказал “Новой-Европа” командир подразделения БПЛА “Русского добровольческого корпуса” (РДК), позывной “Нежеголь”. — Недорогие, быстрые и довольно точные FPV-дроны заставили учитывать постоянный риск атак с воздуха для пехоты и техники. Это влияет на направления и длину пеших и транспортных маршрутов, увеличивая плечо логистики до десятков километров. В результате БПЛА стали инструментом как для гибкой разведки и целеуказания, так и для точечных ударов по технике и пехоте».
Украинский военнослужащий Назар готовит FPV-дрон к запуску по позициям российских войск, Днепропетровская область, Украина, 8 мая 2025 года. Фото: Alina Smutko / Reuters / Scanpix / LETA
По словам Ивана Ступака, обе стороны постоянно совершенствуют свои дроновые технологии, делают беспилотники более эффективными и менее подверженными влиянию радиоэлектронной борьбы противника. В городских боях беспилотники залетают практически в любое здание, проводят разведку или поражают солдат неприятеля. Если от осколков снарядов можно попытаться укрыться, то от беспилотника спрятаться шансов очень мало.
«На дроны с обеих сторон сейчас приходится подавляющее большинство потерь, так что можно сказать, что они стали основным оружием, — говорит “Новой-Европа” военный исследователь Кирилл Михайлов.
— В результате городская среда оказалась более прозрачной для обеих сторон, поскольку дроны позволяют отслеживать и поражать группы противника.
С другой стороны, городские кварталы отличаются обилием укрытий, которые может поразить далеко не каждый дрон. Украина имеет здесь преимущество, используя тяжелые дроны типа Vampire (прозванные в российских войсках “Баба-яга”). В любом случае крупные группы пехоты и техника фактически более уязвимы, тогда как малые группы имеют шанс пробраться мимо обороны противника. Лучшей защитой от БПЛА, помимо зачастую ненадежных средств РЭБ, остается перехват их с помощью других БПЛА и поражение из дробовиков или специальными автоматными патронами с дробью».
Новые тактические решения
«Дроны изменили тактику ведения боевых действий, — рассказывает “Новой-Европа” на условиях анонимности аналитик Conflict Intelligence Team (CIT). — Прежде всего из-за невозможности скрытно сосредоточить силы, что необходимо при попытках прорыва обороны противника. Любые скопления, особенно техники, оперативно и часто заранее выявляются, и по ним наносятся удары. Сегодня, по различным оценкам, 70–80% потерь личного состава вызваны именно применением БПЛА. При этом считаются и FPV-камикадзе, и сбросы с мавиков (компактных квадрокоптеров), и тяжелые гекса/октокоптеры (беспилотники с шестью и восемью винтами). Процент попаданий может варьироваться в зависимости от конкретных условий: подготовка операторов БПЛА, рельеф местности, погода и так далее. Но в любом случае беспилотники лидируют по этому показателю».
«Когда мы говорим об беспилотниках на поле боя, то основной упор делается на ударных дронах, в первую очередь FPV, — говорит “Новой-Европа” руководитель программ безопасности Центра глобалистики “Стратегия XXI” Павел Лакийчук. — Эволюция этого вида оружия (не вооружения, а именно оружия — то есть средств непосредственного воздействия на противника) наиболее показательна и видима в ходе почти четырех лет широкомасштабной войны:
простота их производства и использования, дешевизна и доступность (масштабируемость), вариативность и модернизационный потенциал позволили дронам-камикадзе занять широкую нишу в тактике боя.
Это оружие коренным образом повлияло на формы ведения боевых действий, но говорить о том, что ударные БПЛА стали единственным и основным фактором воздействия на противника, — это преувеличение».
БПЛА в городских боях
«Городские бои теперь превратились в выживание малых групп в условиях постепенно разрушающейся застройки, над которой перманентно дежурят дроны обеих сторон, — рассказывает военный обозреватель Сергей Морфинов. — И прилетать может разное — может быть “сброс” с бомбера, может прямо ударить FPV, а может “разведчик” навести вражескую артиллерию или чужую пехоту. Концентрация больших групп означает быстрое выявление и поражение разными средствами».
«В городах применение беспилотников-камикадзе в меньшей степени изменило тактику ведения боев, нежели на открытой местности, — заявляет аналитик CIT. — В плотной застройке управление БПЛА затруднено большим количеством препятствий. При этом у пехоты, наоборот, намного больше возможностей для укрытия от дронов. Но, конечно, все равно никто большими группами не разгуливает по улицам, тоже стараются рассредоточиться. Передвигаются по несколько человек, обычно от одного до пяти. В плане городских боев большее влияние оказывает нехватка пехоты у ВСУ. Поэтому сплошной линии обороны в городе нет, и ВС РФ могут просачиваться достаточно глубоко».
По словам аналитика CIT, на выявление и уничтожение пехотных групп тратится намного больше ресурсов, поскольку двойки-тройки солдат отправляют практически непрерывно сразу по нескольким маршрутам. И каждую такую группу сначала нужно обнаружить, а потом еще потратить ресурсы на ее уничтожение. В случае колонны за счет концентрации сил для обороняющихся в этом плане ситуация проще. При этом в плохую погоду, когда возможности БПЛА ограничены, россияне снова пытаются атаковать колоннами.
Военнослужащий ВСУ осматривает небо в поисках российских дронов, Донецкая область, Украина, 22 октября 2025 года. Фото: Anatolii Stepanov / Reuters / Scanpix / LETA
«Применение дронов внесло изменения в тактику военных действий, в том числе и в городах, — утверждает в беседе с “Новой-Европа” военно-политический обозреватель группы “Информационное сопротивление” Александр Коваленко. — За счет постоянного канала связи FPV-дроны на оптоволокне легче управляются даже в плотной застройке высотными домами в спальных районах. Эти средства поражения стали более надежными в качестве инструмента выполнения своей основной задачи — уничтожения живой силы и техники. Сегодня обеими сторонами конфликта все чаще применяются FPV-дроны, снаряженные минимальным количеством взрывчатого вещества, но с увеличенными и более мощными аккумуляторами. Основная функция таких аппаратов — это проведение разведки в “серой зоне”, выявление подразделений противника и корректирование огня артиллерии, а также наведение беспилотников-камикадзе».
«Что касается ведения боевых действий в условиях городской застройки, то тут применение дронов хоть и влияет на тактику боя, но основные факторы все же иные,
— дополняет Павел Лакийчук. — Городской (уличный) бой — это узкоспециализированные боевые операции, проводимые в очень ограниченном пространстве, часто среди гражданского населения. Сражение в условиях ограниченного пространства создает многочисленные уникальные вызовы — существенно ограниченная маневренность, низкая осведомленность, высокий риск ловушек, засад и контратак. Городская местность усложняет организацию связи между подразделениями, что еще больше усиливает эти вызовы. Это не бой по классическим боевым уставам. Мотострелковый взвод в наступлении на штатной бронетехнике “размажут” за пять минут, причем “броня” сгорит первая. Городской бой требует иной тактики, присущей прежде работе спецподразделений: штурмовые группы, двойки-тройки и т. д. Малые беспилотные летательные аппараты и наземные роботизированные комплексы, тактические камеры, волоконно-оптические инспекционные приборы и тепловизионные датчики в городском бою значительно улучшают ситуационную осведомленность — осведомлен, значит, вооружен».
Спастись от беспилотника
«Бойцы люто ненавидят дроноводов, — рассказывает Козырь. — Их стараются не брать в плен и уничтожают в первую очередь. Как правило, лежки операторов БПЛА находятся в нескольких километрах от переднего края. Но противник старается их выявлять. К примеру, в случае с беспилотниками, управляемыми по оптоволокну, можно попытаться установить точку запуска по скоплению проводов и отслеживать активность в этом районе. Дроноводам приходится постоянно менять места своей работы».
«С развитием направления FPV-дронов и особенно дронов на оптоволокне опасность для оператора БПЛА возросла, — объясняет Нежеголь. — Пилоты всегда являлись на фронте одной из приоритетных целей. Именно с помощью дронов заводят штурмовые группы, управляют боем, корректируют огонь артиллерии, выполняют доставку боекомплекта и медикаментов на линию боевого соприкосновения, а также осуществляют дистанционное минирование путей и позиций противника. В случае пилотов FPV речь идет и о нанесении точечных ударов по складам, позициям и транспорту. С развитием сферы дронов увеличиваются и возможности точного поражения неприятеля на расстоянии, что, безусловно, усложняет логистику и исключает заезд на технике и автотранспорте близко к передовой. Для того чтобы занять позиции, с которых у пилотов аэроразведки или FPV будет возможность эффективно работать, расчету необходимо проделать путь со всем комплектом габаритного оборудования весом до 100 килограммов порядка 10 километров».
Нежеголь рассказывает, что цели для дронов обнаруживаются на основании данных аэроразведки, в том числе разведывательных дронов самолетного типа. Также информацию о потенциальных целях получают через радиоперехваты.
Украинский военнослужащий управляет ударным дроном «Vampire» на позиции близ линии фронта в Донецком направлении, Украина, 23 сентября 2025 года. Фото: Sergey Shestak / EPA
Если солдата заметили с дрона, то шансов спастись, по мнению аналитика CIT, у военного очень немного. Тут скорее можно рассчитывать на удачу. Всегда есть шанс, что оператор промахнется, небольшая вероятность, что взрыватель не сработает. Также можно попытаться сбить беспилотник из стрелкового оружия, но часто военные даже не успевают приготовиться к стрельбе. Ну и, кроме того, с большой вероятностью за первым дроном прилетит и второй, и так далее. Избежать обнаружения операторами БПЛА позволяет скрытность. Именно она стала основным средством спастись. Передвижения в сумерках, когда дроны хуже «видят», короткие перебежки от укрытия в укрытие, термозащитные плащи и так далее. Делается все, чтобы солдата не заметили.
Александр Коваленко рассказывает, что солдаты могут сбивать дроны. Как правило, в состав штурмовых групп входит стрелок, имеющий кроме штатного автомата гладкоствольное ружье, из которого проще попадать по беспилотникам. При этом убежать или увернуться от дрона крайне сложно. Поэтому на курсах по противодействию беспилотникам бойцов обучают навыкам не паниковать и не боятся стрелять по летящим к ним БПЛА. Эксперт рассказывает, что
северокорейские военные, очень хорошо обученные стрельбе, делились на двойки, в которых один привлекал внимание оператора дрона и активно перемещался, а другой пытался сбить «птицу» из автомата или гладкоствола.
Нежеголь из РДК замечает, что комплекс мер может помочь солдату спастись от БПЛА. Но эти способы меняются на разных участках фронта, и единой панацеи от дронов нет. Для того чтобы снизить вероятность поражения БПЛА, военнослужащие на передовой должны использовать нестандартные маршруты и способы передвижения, избегать однотипных графиков заезда на позиции. Важно заблаговременное выявление и раннее предупреждение о вражеском дроне в секторе подразделения. Также необходимо применять маскировку и, в частности, маскирующие сети, а также устанавливать «клетки» и защитные экраны на технику, что ослабляет поражающий эффект некоторых типов боеприпасов. Обязательно нужно применять средства РЭБ: радиоэлектронное подавление/глушение дронов, системы захвата/сбивания, специализированные комплексы противодействия. Эти меры дают эффект, но ни одна не гарантирует полную защиту. Противники адаптируются, меняют частоты, переходят на проводное/волоконное управление, используют дроны с захватом цели и донаведением на цель.
FPV-дрон Stalker с оптоволоконным управлением во время испытаний, Украина, 10 июля 2025 года. Фото: Tetiana Dzhafarova / AFP / Scanpix / LETA
Добро пожаловать в килл-зону
Александр Коваленко замечает, что массированное применение дронов привело к стагнации боевых действий и возникновению так называемых килл-зон, в которых под удар попадает буквально все, что движется. Такие участки могут занимать до 15–20 километров между позициями противоборствующих сторон. В подобных условиях практически невозможны активные наступательные и контрнаступательные действия. Неприятели не могут пока адаптироваться к применению данного вида оружия и найти против него эффективные способы противодействия. При этом широкое применение радиоэлектронной борьбы помогло ВСУ в 2024 году захватить значительные участки Курской области России. Однако надо учитывать, что в то время еще не применялись широко FPV-дроны на оптоволокне, устойчивые к воздействию РЭБ. Как только россияне начали использовать дроны на проводе, маневренное продвижение ВСУ было остановлено. В сегодняшних условиях провести масштабную наступательную операцию серьезными силами без очень крупных потерь практически невозможно.
«Килл-зоны — это сектора, в которых вероятность точного попадания дроном значительно выше, чем на других участках, — объясняет “Нежеголь”. — FPV там используются эффективнее. Килл-зоны формируются там, где возникает повышенная плотность ценных и медленных целей с предсказуемыми маршрутами или постоянными позициями. На таких участках может быть ландшафт, облегчающий обнаружение целей. Это могут быть открытые поля или узкие переправы. Иногда требуется провести выжигание продолжительных участков посадок, что позволяет вовремя увидеть и нейтрализовать противника. В таких места концентрируются дроны для перехвата. В том числе охота идет с использованием беспилотников-ждунов, ожидающих свои цели опускаясь на землю».
В современном «онлайн-бою» «тесно» на поле боя становится не только в городе, но и на открытой местности, замечает Павел Лакийчук. Концентрация бронетехники выявляется уже на этапе формирования колонн. И тут же начинается процесс огневого воздействия. «Броня» становится не прикрытием для пехоты, а «гробом на гусеницах». В этом и заключается концепция килл-зоны. В классической войне прошлого килл-зона — это засада, узкое место, где сосредотачивается быстрый и массированный огневой вал (в отличие от зоны боевого столкновения, где, как правило, ведется менее интенсивный огонь в течение более длительного времени). В российско-украинском конфликте такой подход отошел на второй план.
Из-за массированного применения беспилотников эшелонированная линия обороны сменилась килл-зоной, где любой движущийся объект — потенциальная мишень, а любая техника — первоочередная цель.
Формируют ее сотни разведывательных и ударных беспилотников, постоянно находящиеся в воздухе.
При этом, по словам Павла Лакийчука, если еще в 2024 году говорили о килл-зонах глубиной в 5–7 км, то сегодня речь идет о тактических тылах до 20 километрах в глубину. И 20 километров, очевидно, не предел. Применение FPV-дронов квадрокоптерного типа на 25–30 км вглубь территории противника уже перестает быть чем-то чрезвычайным. Плюс значительное расширение зоны использования нечувствительных к средствам РЭБ дронов на оптоволокне.
Закат стрелкового оружия?
«Статистика такова: в марте этого года расследователи интернет-издания “Важные истории” со ссылкой на мартовский номер “Военно-медицинского журнала” ГМУ МО РФ приводят следующие цифры: среди всех ранений российских солдат, полученных во время неактивных боевых действий, более 75% вызваны атаками украинских БПЛА, 20% — в результате артиллерийских обстрелов и лишь 4% — от стрелкового оружия, — подчеркивает Павел Лакийчук. — Речь идет о неактивных боевых действиях, то есть об обстановке относительного затишья на поле боя, когда не ведутся наступательные и оборонительные операции. Как говорится в отчете российских военных медиков, основное украинское средство поражения в этот период — малые ударные БПЛА. Очевидно, в периоды острого противостояния, когда огонь ведется из всего, что может стрелять, это соотношение меняется в сторону осколочных и минно-взрывных поражений вследствие артиллерийского огня, а в наступлении — и минного оружия. Тот же “Военно-медицинский журнал”, на который ссылаются “Важные истории”, в номере за июль 2024 года оперирует следующими цифрами: во время активных боевых действий 94,4% ранений — осколочные и взрывные. Осмелюсь предположить, средний процент потерь раненными и убитым от работы дронов-камикадзе составляет не менее 50 процентов».
Российские военнослужащие проходят подготовку операторов разведывательных и ударных дронов на полигоне, 27 сентября 2023 года. Фото: Станислав Красильников / Спутник / Imago Images / Scanpix / LETA
«Нежеголь» рассказывает, что в секторе, где много ударных дронов и слабые противодронные системы, БПЛА могут стать основным источником тактических потерь: уничтоженной техники, выведенных из строя антенн и связи, пораженных узлов снабжения.
Александр Коваленко также подтверждает, что значительно более половины всех потерь сегодня происходят из-за атак FPV-дронов, остающихся одним из основных средств поражения живой силы и техники.
«В полевых условиях и в городах российские штурмовики действуют постоянными накатами на украинские позиции, пытаясь закрепиться в зданиях и строениях, — продолжает Александр Коваленко. — В городской застройке россияне бросают в бой небольшие штурмовые группы, двигающиеся от дома к дому. Групповые и одиночные цели уничтожаются FPV-дронами. Поэтому нередко пехота армии РФ действует под видом мирного населения, меняя военную форму на гражданскую одежду. Так российские солдаты пытаются ввести в заблуждение операторов украинских беспилотников.
Если раньше массовые цели или техника с десантом уничтожались одним БПЛА, то теперь на каждого солдата требуется потратить отдельный дрон, вызывая перерасход средств поражения. Пользуясь этим, россияне ценой высоких потерь просачиваются через оборону ВСУ,
закрепляясь в лесополосах, частном секторе или многоэтажных домах».
Павел Лакийчук объясняет, что дроны — это в первую очередь элемент РУК, разведывательно-ударного комплекса. Российско-украинская война стала первой «войной онлайн», особенно по мере совершенствования оптики и тепловизионной техники. От всевидящего ока «мавиков» и их собратьев нигде не спрячешься. Противника замечают, и тут же прилетает «птица». Таким образом, если рассматривать малые дроны как систему вооружения, то их работа повышает эффективность применения оружия на 70–80 процентов, за редким исключением (например, при неблагоприятных для наблюдения и атаки с неба погодных условиях).
Кадр из видео Минобороны России, на котором российский FPV-дрон с взрывчаткой атакует танк Leopard, Курская область, 16 января 2025 года. Фото: Министерство обороны России / EPA
Танки — легкая мишень
Сергей Морфинов говорит, что бронетехника, даже защищенная системами РЭБ и сетками, — редкий и очень ценный «зверь». Военный обозреватель слышал рассказы, вроде бы из-под Покровска, как там украинские дронщики выстраивались в очередь, чтоб поохотиться за российским танком, который зачем-то заехал на окраины. Поэтому периодические возникают истории про трубопроводы, по которым проникают российские штурмовые группы. Плюс наступающей стороне может помогать погода — туман и дожди, когда беспилотники или не летают, или им тяжелее видеть цель, особенно в застройке. Ночь уже не спасает — все больше дронов оснащено тепловизорами.
«Очевидно, что тяжелая бронетехника в условиях современной войны должна или трансформироваться, или умереть, — заявляет Павел Лакийчук. — В начале ХХ века, в эпоху линкоров, на море происходил процесс, получивший название “войны калибров и брони”, — увеличение мощности и дальности корабельной артиллерии вело к усилению бронирования корпусов боевых кораблей, что требовало еще большего увеличения калибров, и так далее по спирали… И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не появление авиации как нового вида вооружения, против которого метровое бронирование бортов оказалось бессильным. Результат — сейчас в море доминируют совсем другие типы кораблей. И то пока, ведь морские беспилотники показали, что это может быть тоже временно».
Павел Лакийчук рассказывает, что американцы, анализируя опыт российско-украинской войны, тоже не очень понимают, что делать с танками из-за доминирования беспилотников на поле боя. Как сообщала газета The New York Times, из 31 танка Abrams, которые США поставили Украине в 2023 году, 19 были выведены из строя, в том числе беспилотниками. На фоне этого, как писал портал Defense One, во время одного из форумов эксперт авторитетного аналитического центра CSIS Бен Дженсен, переосмысливая опыт войны в Украине, подчеркнул, что
нужно искать нелинейные форматы использования танков. Например, в современных условиях благодаря своим силовым установкам танки могли бы служить мобильными электростанциями, имеющими вооружение для самообороны.
Будучи консерватором, Павел Лакийчук считает такой подход уж слишком радикальным. Эксперту очевидно, что видоизмененные танки еще найдут свое место на поле боя.
«Как писал недавно бывший главком ВСУ Валерий Залужный, который предсказывал такое развитие ситуации еще в 2023-м, из-за дронов все старые средства защиты (фортификации, бронирование боевых машин, индивидуальная защита бойцов) больше не работают, — завершает разговор Сергей Морфинов. — Беспилотники всё равно быстрее, точнее, и их много. И поэтому надо искать “надежные инструменты сдерживания убийственной силы нового оружия”. Но пока их нет, и городские бои — киберпанк-мясорубка в развалинах».
